понравился в интере старый простой и сложный рассказ с советской тюрьмы.. как тюремный романс... т.к.автор указывает на своего отца... К ТЕМЕ.... редкостное имя Эл... свобода в подсознаний.. в крови... которую нельзя убить... но главное пророчества старого зека.. по поводу
страны СССР.. .. будущего России... и даже США... римская пословица... сколько рабов столько врагов... и многое другое...
Танец Адама
Посвящаю героям ингушского народа, тысячам безвозвратно ушедшим, в числе которых мой отец Гапархоев Юсуп Мусостович (фактический автор этого рассказа) и тысячам живым. Разным, спорным, непохожим, но пронизанным свободным духом. Аушев Руслан С., Боков Хажбикар Х., Гуцериев Микаил С. и другие патриоты страны, имя которым - легион. Они - не рабы.
Эл болен зобом. Неизлечимая болезнь медленно убивает, уродуя шею и лицо. Боль от личной трагедии обострила недуг. В свое время любовь к девушке ослепила и раздавила его, а когда бежал от нее на фронт, она унизила его своим замужеством. Он думал, что война, где свист пуль, гул снарядов и вой мин, поможет заглушить физические и душевные страдания.
Эл со своим танковым экипажем известен в полку, как заговоренный, впечатление, что вокруг танка существует материальное поле, защищающее его от снарядов и мин противника. Поговаривают, что видели на шее Эла амулет.
- Не ищи, сынок, смерти - танкистов она редко обходит, - по-отечески сказал как-то генерал капитану.
- Я не сынок, товарищ генерал, и не ищу смерти, я - солдат, и воюю как умею.
Боевые офицеры без лишних слов и объяснений поняли друг друга. "Иди, воюй, капитан", - махнул рукой генерал.
"Сложный народ - напомнил о себе политрук, присутствующий при беседе". "Надежный!" - пресек дискуссию командир дивизии, которому вспомнились слова из обращения к бездарному царю великих сынов России, графа Воронцова и Грибоедова: "Негоже с вайнахами воевать -...надобно... использовать лучших на государственной службе".
Эл навязывает противнику свою волю и способ ведения боя, приближаясь к танкам противника вплотную, чтобы огонь слабых пушек тридцатьчетверки был эффективным. Вот и сегодня танк горца, прорвав оборону противника, устремился в село, где уничтожил несколько орудий. Только ввод свежего танкового подразделения, подоспевшего вовремя, спасло экипаж Т-34 от неминуемой гибели.
Командир полка Жердюк, встретив капитана, ограничился вопросом:
- За что избил механика?
- Солярка кончился, - был ответ.
"Что скажешь больному,- подумал уставший после боя майор, и вслух добавил: - Особист считает, не подоспей помощь, твой экипаж мог быть пленен фашистами. Я ничего не говорил".
Пророческими оказались слова майора. Через неделю атака полка захлебнулась, пехота залегла. Горели практически все танки. Противник защищался отчаянно. Танк Эла, где он выполнял функции командира и наводчика, бил в упор с близкого расстояния, заряжающий едва успевал подавать снаряды. Когда Т-34 с открытым люком и командиром, обезумевшим от головной боли, нехватки кислорода, достиг передовой и начал крушить окопы немцев, чудовищной силы взрыв потряс танк.
Эл очнулся в военном немецком госпитале. "Странно, нет боли - подумал он. Осмысление происходящего - от вида немецкой формы, приходило с трудом. - Всевышний посчитал, что болезнь для меня - недостаточное испытание и добавил позор плена",- подумал он, теряя сознание.
Жить по-настоящему захотелось через несколько месяцев, когда понял, что немецкие врачи вылечили зоб. Когда предложили выбрать разведшколу Абвера или смерть героя, он согласился работать на немцев, втайне решив перехитрить врага.
В беседах с руководством школы Эл понял, что его готовят к особому заданию, когда в подробностях рассказали о последних боях, в которых участвовал танковый экипаж. Разведка "Абвер" планировала захватить его в плен, частично этим объяснялось "заговоренность" танка.
Жажда жизни была столь велика, что засыпая ночью, он предвкушал красоту завтрашнего дня, наслаждался простой радостью бытия. С огромным удовольствием выполнял дополнительные физические нагрузки, которые выделяли горца среди остальных курсантов. Школа Абвера отточила воинское мастерство Эла, превратив его в машину смерти из мускулов и костей. Руководство школы гордилось своим воспитанником, которого сама природа наградила всеми данными диверсанта-одиночки.
Последнюю консультацию проводил лично сам начальник школы. - "Элин, ты прошел все три проверки. Завтра тебя ждет первое настоящее задание. Я уверен в тебе. В нашей школе нашел ты свое настоящее призвание. У тебя блестящее будущее!"
В самолете, который летел на восток, Эл вспоминал об этом разговоре, и ему было по-человечески стыдно. Немцы подарили жизнь и, главное, поверили ему. Проклятая война, что делает она с мужчиной! Он пытался переключить свои воспоминания на родных и близких людей, вспомнил, как рассердился тогда на мать. - "Почему он непременно должен жениться на учительнице? Он понимал, что она просто против его выбора. Мать по-ингушски считала, любви не может быть слишком много. Она ослепляет. "Наверное, была права, - мысленно заметил он. - Дейси устала ждать и вышла замуж".
- Отец меня бы не понял,- чувство вины не покидало ингуша.
Самолет начал снижение. "Вырос в горах, а высоты боюсь"- сказал он второму пилоту и шагнул в бездну.
Эл дождался утра и направился в деревню, которая располагалась в нескольких километрах от места приземления. Вышел из леса на дорогу и столкнулся с двумя мужиками, по их растерянным лицам почувствовал неладное. Мужичок поменьше выхватил пистолет и скомандовал: "Руки вверх!" Второй выстрелил вверх. "Подмогу зовут, меня ищут,- подумал он,- неужели, опять проверка?!" Подбежали обросшие солдаты. Пьяный сержант, по виду главный, грязно выругался и попытался ударить горца в лицо. Другие оттащили его. - А вдруг он не парашютист?! - кричали ему. Эла, связав руки, потащили за собой.
В деревне, куда его доставили, дороги изрыты гусеницами советских танков, встречались люди, которые не проявляли признаки удивления от встречи с солдатами. Дети играют, старик крестится на церковь.
"Может, наши?!"- сомневался Эл. Когда они подошли к дому, где висел выцветший красный флаг, навстречу вышел полковник, глаза их встретились и он узнал комполка Жердюка! Сержант пытался доложить, качаясь и с трудом удерживая равновесие: "Товарищ полковник, это фашистский диверсант! Разрешите пройти в штаб!"
- Андрей! ты не узнаешь меня? Я - Эл, Горец! - крикнул вслед уходившему Жердюку Эли. Тот остановился и растерянно посмотрел на него, сержант спешно начал развязывать руки. Эли, улыбаясь, по форме доложил - "Товарищ полковник, прибыл по заданию Абвера!"
И в ту же минуту, по глазам Жердюка, понял, что поспешил. Его сильно ударили сзади, появились гитлеровцы с собаками, которых тут же натравили на него. Избитого, искусанного собаками, его доставили в концлагерь. Эл понимал ярость немцев, которые столько средств и сил вложили в него. Наверное, потому легче было переносить тяготы концлагерной жизни.
Эла от верной гибели спас ингуш, уполномоченный Международного Красного Полумесяца Джабагиев В-Г., благодаря которому он бежал во Францию, где активно помогал французскому Сопротивлению в борьбе с фашистами. Перед приходом союзнических войск вайнахи объединились в боевой отряд, где были представлены и другие народы Кавказа.
Элу запомнилась боевая операция в горах, где-то между Францией и Германией.
Кавказцы тогда попали в свой удивительный мир, родной красоты. Они созерцали: горы - чудо, созданное богом, воздух, насыщенный ароматом горных цветов и лесов, душистые луга. Ощущения были столь острыми, что кожей воспринимали малейший неясный трепет природы. Какими мелкими им казались все заботы, тревоги, опасности, которые окружали их на чужбине. Эли высказал то, что было на душе у каждого: "Мы - кавказцы, братья, помните об этом. Наши сердца и помыслы должны быть чистыми, как наши горы, и не должно быть там месту болезням обезумевшего мира". Все дружно встали и обнялись. Они были родными, как никогда. У Гапура, ингуша из Ангушта, тогда вырвалось: - Ва Аллах - Дяла! Если мне суждено умереть на чужбине, дай мне смерть среди моих братьев и в подобном месте!
- Нельзя так говорить, - промолвил Эл.
Гапур умер на второй день от тяжелого ранения. Тат Дана погиб на месте после короткого боя.
Случайно кавказцы столкнулись с грязными насильниками, которые измывались над немецкими женщинами и детьми. Они сурово расправились с насильниками.
"Эл, расплатились мы за тебя с немцами, - пытался шутить бледный как воск Гапур, - и моих детей кто-то защитит", - осилив боль, прошептал он.
Кто тогда знал, что Гапур и Дана были самыми счастливыми из названных братьев.
Висан-Гирей Джабагиев - спаситель многих советских военнопленных от фашистского плена, поражал глубиной познания истории всех народов Кавказа, был духовным отцом, признанным авторитетом в отряде. Многие эмигранты, царские офицеры, дворяне, друзья Джабагиева, считали своим долгом помочь вайнахскому отряду. Их объединяло понятие личной чести, которая требовала уважать честь других, ответственность данному слову, словом все то, что называют кодексом чести для дворян, или эздел - у вайнахов, морально-этические, эстетические правила, прививаемые с детства.
Жили они в старинном замке, с огромными комнатами, где было красиво и уютно, дивный сад в цветах, зеленая долина напоминали рай, сказку из счастливого детства: за ними ухаживали, старались, чтобы им было хорошо и весело. Казалось, человек создан для того, чтобы принимать горячие ванны и целый день пробовать дивные блюда из мяса, рыбы, овощей и фруктов. При замке была большая конюшня, где держали лошадей. С каким удовольствием кавказцы чистили лошадей, убирали за ними, поили и кормили. Грациознейшие и благороднейшие творения! Как сверкает живой огонь в их темных выразительных глазах? Как сильные ноги роют землю? Свободный, царский шаг. Словно вдохнули в них дух Кавказа!
В один из таких счастливых дней Эл проснулся немного позже обычного. Через открытые окна слышны были веселые голоса друзей. Он через сад направился к ним и увидел Джабагиева, который вытирал глаза. Он плакал. Старик. Сегодня это было особенно заметно, стоял в укрытии и смотрел в сторону своих юных земляков, гарцующих на лошадях. Эл постарался согнувшись, незаметно уйти, но увидав, что Висан-Гирей вышел из укрытия и направился к горцам, последовал за ним. Заметив старейшину, кавказцы быстро приводили в порядок черкески, застегивали верхние пуговицы, одевали головные уборы и, радостно улыбаясь, окружали его. Какая-то тревога внезапно заполнила сердце Эла.
- Доброе утро Висан-Гирей! - поздоровался он. Бледный старик присел на сложенные седла для лошадей.
-Юноши! Как никто, знаю, что такое тоска по Родине. Эти бедные лошади для Вас напоминание о доме. Уж так устроены люди Всевышним. Если бы мне позволили увидеть родовую башню, попробовать около неё сискал-кодар, я, не задумываясь, уехал бы на Кавказ. Но действительность такова - Сатана, правитель России изгнал наши народы с Кавказа, к концу войны, чтобы уничтожить в рабской стране волю к свободе. Сегодня Сатана, через своего советского посла Богомолова, жалуется властям Франции, что белоэмигрант Джабагиев препятствует встречи с героями Сопротивления, т.е. с Вами. Завтра у Вас встреча с репатриационной комиссией, не дайте себя уговорить. Вы не увидите Родины и родных.
Кавказцы дружно заверили Старейшину о своем твердом намерении остаться во Франции.
- Дядя Висан-Гири! В Европе все народы в своих обращениях ставят мужчину сзади - "Леди и джентльмены", "Дамы и господа", только наши француженки Мсье поставили на свое положенное место", - пошутил чеченец Анзор. Раздался дружный хохот.
Хмурые и немногословные, с плохо скрываемой ненавистью в глазах, слушали горцы, приветственную речь в их адрес, человека в штатском, сидящего за столом с зеленным сукном.
- Товарищи! Герои страны рабочих и крестьян! Не слушайте бредни белогвардейцев. Родина-мать ждет своих героев.
Казак Сашка с Дона грубо перебил оратора: "Да иди ты...!" и направился к двери. С шумом раздвигая стулья, к выходу потянулись остальные.
- Эли! Вот фотография твоей слепой матери и письмо сестры, - крикнул чиновник. Эл, перед которым расступились все, направился к трибуне.
"Брат мой! - писала сестра. - Отец болен, мать ослепла от слез, ожидая Вас, сыновей..." На фотографии была мать в слезах, она, вся беспомощная, звала его.
Эл и вслед за ним практический весь отряд дали свое согласие на репатриацию в СССР.
- Незаконнорожденные щенки! - кричал на них Висан-Гирей Джабагиев, - всем вам, рожденным после 17 года, надо было стрелять в рот. Не увидите Вы ни Кавказа, ни родных.
Не слушая оправдания молодых земляков, он, махнув рукой, уехал. Бывший русский офицер, представлявший владельца замка, упрекнул их: "Мне, дворянину, было стыдно перед Вами и Вашим народом, против которых воевали мои предки на Кавказе, благородство, нравственное достоинство, свободолюбие которого я познал и оценил, в худшие мои времена, на чужбине. Сегодня мне стыдно за Вас господа. Вы проявили слабость".
В ту же ночь Эл с товарищами с тяжелым сердцем покинули замок и переехали в отель. Несколько дней они занимались покупками подарков родным и близким, стараясь не забыть многочисленных родственников по отцовской и материнской линии. Золотых вещей покупали больше, с целью обустройства жизни родственников в Казахстане.
Поезд несся на восток, постукивая колесами. За окном чернела непроглядная тьма. Уставшие от веселья, разговоров, друг от друга, многие засыпали, другие готовились ко сну, только Эла не покидала тревога. Друзья всю дорогу успокаивали себя и его, словами: "Джабагиев - старик, и по-старчески все преувеличивает. За что нас наказывать? Сошлют к родным, ну и ладно". Засыпая, он еще слышал длинные гудки поезда.
"Эла, проснись!" - кричали ему. С трудом открыл глаза. За окном светало. Поезд стоял.
- Товарищи! - обращался к горцам человек в белом халате, - Вам необходимо пройти санобработку на границе СССР, поэтому прошу раздеться и пройти в медпоезд, который стоит на соседнем пути, напротив Ваших окон.
Спросонья поеживаясь от утренней свежести, запрыгивали они в грязный, сырой вагон.
"Навоевались, суки! Предатели, перебежчики и другие враги народа! Одежку берите вон с той кучи. Параша в углу. Разберётесь". Двери телячьего вагона с лязгом закрылись.
- Прав был старшой, мы поверили слову раба и достойны только смерти,- в сердцах крикнул Эл товарищам.
Долгие два месяца товарный вагон с двухъярусными нарами стал для них домом. Не все прошли дорогу смерти.
- Командир! Эл! Не могу я больше ... Разреши станцевать последний танец с Ун-нана ! (женское божество Смерти) - взволновано попросил Адам, красавец, весельчак и прекрасный исполнитель вайнахских песен.
Каждый из названных братьев передал ему лучшую часть одежды. С какой ответственностью совершенствовал он лезгинку, свой последний танец?! Поезд остановился. Раздалась привычная команда. Заключенные выскакивали из вагона и делились на группы по пять человек. Сильный, великолепный бархатный голос Адама, заглушал команды и мат солдат. Голос крепчал. Адам пел с вагона, как с трибуны. Солдаты смотрелись как в немом кино. Песня плыла над головами. Никто не слышал более красивой мелодии. Не создал человек музыкальный инструмент, достойный этого голоса. Взлетали руки-крылья Адама, поднявшись на носки, огромный орел летал в танце. От каждого выстрела офицера НКВД на мгновение замирал Адам, а затем срывался с места, в порыве начиная новое движение, от которого создавалось впечатление полета.
Адам любил жизнь, презирал зло и не боялся смерти. Он научил братьев встречать неизбежность, с достоинством и ясностью ума. Грузин Шато перед смертью скажет палачу: "Я виплину вашу пулю, рабы...".
Затем был проверочно-фильтрационный лагерь и приговор военного трибунала-тройки - по 25 лет особого режима, 5 лет "поражение в правах" на брата, всем, кто дожил, доехал, поверил.
В лагере Эла встретили новостью: несколькими днями раньше застрелили его дядю, родного брата матери. Убийца - заместитель начальника лагеря. Убит старик ради пьяной потехи. Погибла надежда Эли - он так мечтал узнать об отце, матери, братьях, сестрах.
Горец просит друзей бросить бушлат на колючую проволоку, когда мимо проходит убийца. Мгновения хватило ему, молниеносным прыжком и отточенным ударом профессионала наказать подлого садиста и изувера. Месть свершилась быстро и безжалостно. Охрана на вышке заметила только труп офицера.
Смертная казнь отменена в стране, и это спасло ему жизнь. Эл отсидел десять лет во Владимирской тюрьме. Затем казахстанские лагеря. Эл по кличке Резал был известной личностью в зонах.
"Глаза его грозятся смертью", - говорили про него. В нем не смогли убить свободу, в нем убивали человека, загоняя в угол и устраивая западню, но так и не смогли превратить в животное.
Давно ушли в мир иной нелюди Сталин и Берия, а затем многоликий Хрущев. Изменилось многое в стране, но не изменилось отношение к Элу, к его многострадальному народу.
- Дядя Эл! Где было труднее сидеть, у нас или у немцев? - спрашивает заключенный ингуш.
- Фашисты в концлагерях использовали на административной работе сталинских рабов, значит, где-то их не хватало, а где-то они были в избытке, - сдвигает он седые брови.
Мудрость старца - умение предвидеть. СССР - рабовладельческое государство, с состоянием общества, допускающего рабство, оно развалится, дальнейшее дробление страны прекратится, если истинные правители осознают смысл римской пословицы "Сколько рабов - столько врагов ". И тогда прекратятся проблемы вайнахского народа, попытки системы сделать из нас свое подобие, с привычками, рефлексами, душой раба, они перестанут искать среди нас ничтожных людей (кезиг-нах), чтобы возвеличить их... Вот так отвечал Эл на вопросы о стране.
- Свободен ли сенат Америки, копирующий великий Рим? Если с его молчаливого согласия уничтожают свободный народ? - задает вопрос пожилой зек, бывший директор школы.
- Тут два ответа. Возможно, американский народ видит Россию демократичной страной, с тяжелым наследием, где крепостное право царизма, рабоче-колхозный класс от коммунизма - разница с рабством микроскопическая?!
А возможно к месту слова Би Дорси Орли: " Если ты не осознаешь своего рабства - ты счастливый раб.
Время - великий судья.....
- Не считал я наград Родины, - ни медалей на войне, ни годов в тюрьме, - горько шутит старый солдат.
Эл выглядит глубоким стариком, никто не слышал, чтобы он жаловался, роптал на судьбу. Только в последнее время все чаще снится ему давно умершая слепая мать, которая зовет уставшего сына домой.
С ясным, светящимся лицом умирает Эл, в кругу свободных людей, заключенных в лагеря рабской системой. Он в видениях, на смертном одре, слышит последнюю прекрасную песню Адама и рукоплещет танцу Орла, который всем телом, в полете рисует ингушский солярный круг, символизирующий вечное движение Солнца и Земли, взаимосвязь и бесконечность всего сущего...
Это братья встречают свободного Эла из ада.
|